20-й век для ЦС был так насыщен событиями, что уместно поставить вопрос о выпуске специализированных каталогов-реестров, где перечислялись и получали сравнительное описание точки бифуркации – динамика событий, в которых программировалось воплощение в долгосрочной перспективе одних сюжетных рядов и исключались другие.

Среди историков установился условный консенсус относительно того, что следует считать ключевыми эпизодами, или точками бифуркации в истории СССР; перечислим некоторые:

— смена общественного строя в Российской империи – внутренний экономический и политический коллапс на фоне участия в Мировой войне;

— революция 1917 года;

— ранняя смерть В.И. Ленина;

— маховик ежовских репрессий 37-го года;

— нападение гитлеровской Германии на СССР;

— курс Хрущева по критике культа личности Сталина;

— выпадение коммунистического Китая из орбиты влияния СССР;

— решение о введении войск в Афганистан;

— Беловежское соглашение о распаде СССР;

— ставка на развитие экономики экстенсивным путем – путем продажи на экспорт сырья, с замораживанием наукоемких инноваций;

— и др.

Все эти события не были однозначно или одномоментно запрограммированы, существовала вариативность и «маятник истории» мог качнуться в иную сторону.

По всем вышеперечисленным темам, которые мы относим к реальным точкам бифуркации 20-го века, накоплен солидный багаж книг, монографий, проведенных научных конференций и диспутов. Но кроме этих «основных», существует и другие темы менее примелькавшихся вопросов исторических явлений. Которые тоже имели свое влияние на развитие истории. Среди них есть темы, исследованные только лишь поверхностно, а то и вовсе малоизвестные, а потому, на наш взгляд, их характеристика может привести к ценным выводам. Попробуем обнаружить такие «лакуны».

 

За весь период своего 70-летнего существования внутри СССР шла подковерная жестокая борьба за власть. Единственным очевидным вождем и лидером общественного мнения, чье право на «первенство среди равных» не вызывало сомнений, можно, наверное, считать В.И. Ленина. Всем остальным советским лидерам власть доставалась с большим трудом; к примеру, «созревание» фигуры Сталина, как политика, было растянуто во времени, накопление реального политического опыта происходило в чрезвычайной обстановке. С большой долей вероятности можно предположить, что, имей И.А. Сталин в 1920-х годах тот же уровень понимания действительности, каким он обладал в конце 1940-х, то судьбы миллионов граждан СССР сложились бы иначе, и явно в лучшую сторону. Сам себя Сталин называл «учеником Ленина» и пользовался его наследием – методологией анализа общественных процессов, добиваясь серьезных успехов в деле строительства промышленности, армии, идеологии и в целом – страны новой советской формации. Вместе с тем была «хромая» сфера – кадровая политика в самом широком смысле – регулярно выдавали «осечки». Широко известные фразы Сталина «Кадры решают все» и «Нет человека – нет проблем» закрепились в массовом сознании именно потому, что находили и продолжают находить самый живой отклик в любой среде. Серьезные трудности начинаются даже когда пытаются очертить границы проблемной зоны, – ни философы, ни ученые, ни богословы, ни писатели – ни сейчас, ни в эпоху становления СССР – не могут предоставить кадровую политику, пригодную в долгосрочной перспективе для «социального инжиниринга». Все, что имеется, это:

  1. «заточено» под решение какой-либо комбинации задач в условиях «здесь и сейчас» и быстро исчерпывает свою эффективность;
  2. занимается «отвлечением внимания на негодный объект» – по сути, это симптоматическое лечение, на первых порах создающее ложную надежду: «авось пронесет», «была не была»;
  3. предъявляет к «оператору» такой внушительный багаж требований, что подавляющее большинство кандидатов будут отсеяны еще на старте. И поступиться снижением планки нельзя – практика показывает, что поддавшиеся соблазну снижения входного ценза, традиции бывают разрушены изнутри этими же «приемышами». Так, по статистике, процент людей, от природы или от рождения пригодных к менеджменту, меньше, чем подходящих для работы космонавта. Понимание этого противоречия в том или ином сообществе следует считать одним из маркеров состояния «здоровья-болезненности» культуры внутри этого самого общества. Решать его можно по-разному, и каждый способ будет иметь свои «побочные эффекты».

Так, выше описанный вариант 1 ограничен очевидными причинами – люди умирают, и никакими обстоятельствами отменить это не удастся; конечно, можно корректировать так, чтобы люди жили подольше, сохраняли базовые функции на приемлемом уровне, но сам принцип остается таким же, каким был всегда – опытные люди, мастера, носители мудрости, образцы этики и морали уходят навсегда, а вместе с ними общество теряет все то благоприятное влияние, что исходило от этих незаурядных людей. Конечно, можно добавить, что остается память современников, остаются книги, фильмы и самое главное – их дети, но все это уже иное, «новодел», а то и «карикатура».

Отдельно остановимся на генетическом наследовании. Дети не получают от своих родителей их оперативную память, их знания, умения, навыки, компетенцию и другие достоинства в «завершенном виде», вряд ли можно ожидать, что за первые 20-30 лет своей жизни человек сможет как-то серьезно обогатить свою популяцию. Конечно, встречаются приятные исключения, но их доля удручающе мала. Хорошим показателем теперь считается, если юноше или девушке удалось обеспечивать материально самих себя, причем зарабатывать честно, завести семью, родить хотя бы двух детей и помогать родителям. Известная пословица: «мужчина должен построить дом, посадить дерево и родить сына» стала в наше странное время звучать как издевка.

 

На мой взгляд, необходимо «вводить» систему условных допусков, когда перспективному кандидату выдают некий «кредит доверия», часть требований (по которым он не тянет) откладывают в сторону с расчетом на то, что у того еще есть время их наверстать.

Другим аспектом кадровой политики будет контроль за «лицензированными» менеджерами, кто смог себя позитивно зарекомендовать и обрасти властными полномочиями. Всегда есть вероятность, что «персонажи из этой категории или «скурвятся», или напорют косяков по стечению обстоятельств (без злого умысла). Свою жизнь прожить – не поле перейти, а провести за собой других людей – на порядок труднее. Эта работа сопряжена с повышенным «износом», конечно, таких людей надо усиленно кормить, лечить и всячески защищать – за ту ответственность, что им удалось достойно выполнить. Эта работа сопряжена с высокими рисками, многие из которых имеют ложное описание, либо вообще неизвестны. Всю свою историю человечество пытается синтезировать формулы определения годности того или иного человека на таком опасном направлении, как Власть. Общеизвестно, что даже самые лучшие «кормчие», чьи имена для всех звучат как эталон, имели свои человеческие слабости. Принято считать, что у большинства, в том числе и у власть предержащих, с течением времени «рост» прекращается и начинаются деформации – отклонения; к сожалению, нет единого мнения по вопросу того, что конкретно «портится», усугубляется, проявляется, а и в каком порядке идет «разрастание зон патологии». Возможно, «порченные» чувствуют, что с ними не все в порядке, но скрывают это от окружающих, – иногда причиной тому бывает страх потерять «усиленный паек»; иногда страх, что сменщик загубит дело всей жизни; иногда ведущим мотивом становится ненависть к той социальной группе, что его возвеличила, а то и психика «трещит по швам» от перегрузок, начинаются болезни ума; иные оказывают в зависимости от третьих лиц (подкуплены или шантажируемы компроматом); возможны многие и многие другие варианты…

Пребывание «порченных» на вершине социальной лестницы усложняет своевременное обнаружение опасных тенденций; роль начальника предполагает директивность по отношению ко всем остальным, и мало кто может дать ценную рекомендацию находящемуся на вершине в роли руководителя, – хотя бы потому, что сравнительно малый процент населения разбирается в специфике подобной работы. Почти всегда она связана с конфликтами интересов, а разглашение некоторых обстоятельств может вызвать много негативных последствий, поэтому часто приходится соблюдать конфиденциальность.

 

Распространенный стереотип «в политике нет друзей» оправдан в том смысле, что личная симпатия-антипатия часто мешают выбрать правильное решение того или иного вопроса. Существует закономерность, что с увеличением количества людей и ресурсов, которыми располагает сообщество, должны изменяться и приоритеты внимания руководителей: с внешних – на внутренние. Так, в малых группах все находятся друг у друга на виду и скрыть, кто первым внес искажения в общее дело, достаточно просто, чего нельзя сказать о больших коллективах; в то же время в малые группы люди собираются, чтобы объединить персональные ресурсы в противостоянии тяжелым факторам внешней среды. Будучи скудными по отдельности – в единстве их потенциалы умножаются, появляется эффект синергии. Это более выгодное состояние, и пока такая выгодность очевидна для членов группы, то измена маловероятна, хотя не исключена полностью.

В больших группах наоборот – совокупный ресурс очень велик, и часто перевешивает давление внешних факторов, появляется некая «избыточность» потенциала, и соблазн единоличного пользования этим потенциалом сталкивает лбами рядовых членов группы. Здесь для руководителей большую угрозу несут «собственные коллеги по цеху».

Все эти истины были подмечены и зафиксированы еще во времена античного Рима, их отголоски отражены в знаменитых римских пословицах: «Хочешь мира – готовься к войне», «Сколько рабов – столько врагов», «Войну невозможно предотвратить, но можно отложить к выгоде противника», «Не было бы предательства – не было бы и войн».

Там же заметили, что «порченный» правитель не способен надолго узурпировать власть, если его подданные сопротивляются. И наоборот – благородный правитель, поставленный командовать порочными, скверными людьми, сам начинает перенимать их повадки. Для обозначения подобных феноменов в новом собирательном качестве употребляем старый термин из другой области – «коррупция».

В древности химии, как отдельной науки, не существовало, и найти рациональное объяснение процессам окисления и порчи металлов не могли. Зато заметили, что, хотя они неотвратимы, но сильно зависят от среды, в которой находится конкретное металлическое изделие. Таким образом, как влага и солнечный свет – катализаторы коррозии-ржавления железным вещам, также и нахождение на вершине власти развращает душу начальника.

Нам не известно, думал ли над этими составляющими товарищ И.В. Сталин, но свой псевдоним он выбрал очень кстати. Сталь – это сплав железа с углеродом; предметы, сделанные из нее, обладают лучшими показателями к механической и коррозийной нагрузке, чем из чистого железа. Семантически «Сталин», как «сделанный из стали» можно трактовать как «прошедший дополнительную обработку, легирование-облагораживание. Антагонист «порченности», «коррумпированности». Второе значение –кузнец, легирующий материал, работающий на перспективу, прибавляя к основе особые примеси, занимается профилактикой и устраняет сами условия к прогрессу патологии[1]. Как и другие выдающие политики, Сталин, победив или отбросив всех «явных внешних врагов», в конце концов был настигнут врасплох врагами внутренними. И дело не только в политике, но и в поражениях на непубличном фронте, и в личной составляющей: две его жены умерли, одна – от болезни, вторая – покончив собой, а в третий раз он уже жениться не стал. Всех перспективных кандидатов в преемники устранила группа Хрущев и К˚.

 

По канонам марксизма-ленинизма, акторами истории выступают классы; разделение граждан внутри одной страны на враждующие лагеря идет в зависимости от той социальной идентичности, к которой люди себя относят. На рубеже 19-20-х веков доминировали представления о таких классах, как пролетариат и буржуазия, и по принципу «от обратного» было сделано предположение, что если исключить доступ одного класса к преимущественному владению средствами производства – капиталами, то баланс отношений будет восстановлен, и пролетарии, как менее защищенный класс, смогут бороться за свои права, распределение богатств будет более справедливым. Суть проблемы выразили в формуле «эксплуатация человека человеком», где ключевое слово – «эксплуатация», навязывание экономических отношений, где прибавочный продукт полностью присваивается одной из сторон. Эксплуатацию можно обозначить как узаконенное воровство, лицензированное мошенничество, когда светская власть выступает как соучастник – пособник угнетения одного класса другим. Такое системное, повторяющееся воровство сопряжено и с идеологическим обоснованием, обманом и с силовым подавлением тех, кто не поддался обману.

На первый взгляд в этой логике все правильно, ликвидируем преимущества одних – и угнетенный класс сам восстановит справедливость и гармонию. Но со временем были обнаружены факты, не вписывающиеся в коммунистические концепции справедливо поделенного мира:

* Первый факт – понимание того, что большие финансовые потоки не сделали представителей правящего класса счастливыми и благополучными (из длинного ряда книг, посвященных этому парадоксу, рекомендуем работу психиатра Макса Нордау «ВЫрождение»). Большие деньги вызвали расцвет культа гедонизма – погони за всевозможными, часто бессмысленными наслаждениями: пищевыми, сексуальными, охотничьими, азартными играми, приключениями и др. Если ранее в культурном коде западных европейцев доминировали такие архетипы, как: протектор-защитник – легендарный король Артур, реальная Жанна Д`Арк, мститель – Робин Гуд, Зорро, искатель – сэр Персиваль, ушедший в Крестовый поход ради поисков святого Грааля, то в конце 19-го века им на смену заступили иные архетипы: маньяки – Джек-потрошитель, мистер Хайд, «голубые» – Дориан Грей и др. По сути, Европа столкнулась с той же самой проблемой, что ранее и Римская империя на вершине своего могущества, когда в силу ряда понятных причин отпала необходимость вести оборонительные войны, и начался расцвет, а с ним – вседозволенность, пресыщенность и как итог – распад империи.

* Второй факт – когда историческая практика показала, что и с «угнетаемым пролетариатом» тоже не все в порядке. То обстоятельство, что кого-то эксплуатируют, еще не делает этих самых людей «праведниками». Так, когда рабочие на фабриках и заводах через стачки и забастовки добивались права принимать участие в управлении этими предприятиями, то чаще такое заканчивалось банкротством этих объектов экономики. Потому как среди пролетариев мало людей, по своим деловым качествам годным к ответственному управлению бизнесом, к предпринимательству и интеллектуальному труду (подробнее смотри в книге: Густав Лебон «Психология толп»).

* Третий факт – сосредоточение в одних руках больших финансовых возможностей не обязательно приводит в дальнейшем к их нерациональному, опасному для общества распределению. Люди, происходящие из одного класса, по-разному распоряжаются богатством: одним нельзя доверить и мелких сумм денег, другие, напротив, используют средства во благо народа и государства.

 

Но вернемся к теме эксплуатации. Эксплуатация эксплуатации – рознь, в широком смысле паразитизм тоже можно считать эксплуатацией; можно также добавить, что в дикой природе паразитизм распространен повсеместно, и от этого природа не становится менее гармоничной. Эксплуатация среди людей часто бывает двухсторонней, «угнетенная сторона» зачастую так же извлекает для себя выгоду. После революции 1917 года бывшие рабочие, заполучив власть и заняв руководящие должности, сами были склонны превратиться в «ненавистных буржуинов», используя более слабых и уязвимых членов общества, коих была основная масса, и массово превращая их в объекты для закабаления.

Все вышеперечисленные важные обстоятельства заставили строителей коммунизма внести коррективы в изначальный радужный план построения справедливого общества, – новоиспеченные политики взяли ситуацию под контроль, став яростно и неумело «закручивать гайки». Цена ошибок слишком высока, допускать до реального управления лиц без предварительного «форматирования» их нравственного, умственного и политического багажа чревато тяжелыми последствиями для масс. Но как нужно было «форматировать» марксистский актив, которого, по сути, никогда в большой Истории не было? – не понятно. Социалистические течения «накачивались» от стихийных включений, самоуправляемых автономных инициативных групп, и политическое пространство делилось на два сегмента: центральное (подконтрольное бюрократии) и периферическое (автономные группы). Присутствие общего врага – в виде деспотичной царско-олигархического режима, отодвигало на второй план противоречия, расхождения, конфликты интересов между двумя этими сегментами. Но по мере уменьшения опасности реванша от старого режима все сильнее вставал вопрос: как делить власть? Кто кому и при каком раскладе подчиняется? Поэтому в 1920-х годах центральный сегмент перешел в наступление и развил тенденцию к поглощению периферического сегмента; было принято судьбоносное решение принудительно заводить малые коммунистические группы, из которых состоял периферический сегмент, «под крышу» бюрократии, прямого замыкания на вертикаль государственного аппарата (следующая точка бифуркации). Постепенно стали меняться правила политической игры. Суть нового принципа поглощения состояла в том, что, если раньше многие вопросы находили решение без прямого содействия (вмешательства) со стороны партаппарата, чиновников и бюрократов, а действующими субъектами выступали самопроизвольно спонтанно собирающиеся на периферическом уровне группы инициативных граждан, то после начала нового курса на любую активность без санкции из центра стали смотреть как на вредный «шум». У номенклатуры началась «звездная болезнь», она вошла во вкус монополии на власть, и как огня боялась критики (неважно, какие основания стояли за этой критикой). Пропускная способность управленческой структуры прямо пропорционально зависит от количества элементов ее составляющих (чем больше менеджеров, тем больший объем информации они способны обработать), но делегировать властные полномочия вниз, «на землю», значило де-факто размыть границы между бюрократией и рядовыми гражданами, оттого, соответственно, ни о каких преимуществах в распределении материальных и других благ для низшего эшелона речи быть не могло. Появилась своего рода «фильтрующая воронка» – квота, из общего количества вопросов, имевших место быть в советском обществе, выбирались только «удобные» и в небольшом количестве, так чтобы чиновник не «перегрелся» от решения задач. А все остальное или задвигалось «в дальний ящик», или объявлялось тлетворным влиянием Запада, или устранялось под всевозможными надуманными предлогами. Пространство периферического сегмента сокращалось, его поглощал центральный сегмент.

С годами в процессе становления советского общества этот тренд выработал у серьезных талантливых людей, ориентированных на действительный результат и переживающих за державу, представление, что «лучше не дразнить гусей», ведь никому не нужны лишние проблемы с начальством. Так начал нарастать «идеологический вакуум», что полностью устраивало окукливающуюся номенклатуру. Вся территория страны была поделена на участки, и на каждом участке появлялась своя первичная организация, все вместе эти «первички» замыкались на центральный аппарат, получалась сеть, спрут, собака на сене, которая «сама не ест и другим не дает». Так искусственно (и искусно) создавались административные барьеры для тех, кто желал бы заниматься политикой без лицензии от номенклатуры. К слову: сегодня партию «Единая Россия» обвиняют как раз по этой «статье», мол, она стерилизует политическое пространство от конкурентов всеми доступными способами.

Можно утверждать, что практическая ценность гигантов идеологий состоит в том, что они присваивают себе еще одно базовое измерение восприятия человеком окружающего мира и себе подобных. Согласно религиям, у человека есть вечная душа, он индивид, а идеология социализма называет человека лишь клеточкой огромного организма. В обоих случаях следует вывод, что влияния, оказанные на одного, пусть даже ничем не примечательного, человека, автоматически переносятся на ту «ось», с которой он замкнут. Метафорически выражаясь, плевок в колодец равнозначен плевку в мировой океан. Или: переломить ветку дереву равнозначно удару топора по стволу этого же дерева. Такое смысловое обогащение требует разветвленной системы убеждений и доказательств, совокупная мощность которой будет перевешивать общее ощущение уныния массы, вызываемое наблюдениями за изобилием негативных свойств-черт, присущих людям (то, что принято называть: пороки, страсть, грех, дефекты, отклонения, патологии, изъяны, слабости и т.п. – условно обобщим их термином «минусы»). Эти минусы всегда на поверхности, их трудно не заметить, и всегда существует риск, что их совокупное давление создаст «плотную пелену», иллюзию обреченности, скрыв существование положительных свойств-плюсов (чье присутствие менее очевидно, в психологии это называется эффектом Зейнгарик – когда из памяти быстрее извлекаются воспоминания, связанные с отклонениями от нормальности и страданиями).

Так общества, где торжествует «мрачная антропология» (негативные представления о природе человека), а критериями оценки становятся деньги, молодость, красота, конформизм, лживость, легкие удовольствия, лесть, гордыня и проч. (почти полностью совпадает с описанием культа Мамоны в христианстве) вначале раскалываются на «привилегированные» кланы и «быдло без флага без племени», а потом завоевываются соседними, более сильными и здоровыми державами. И в этом есть своя логика – каждая популяция заслуживает занимать место под солнцем в прямой зависимости от своего вклада в круговорот Бытия.

Во всех жизнеспособных пищевых цепочках высшие хищники, стоящие на вершине, выполняют функцию регулятора численности и качества нижестоящих видов, не давая младшим элементам «заплесневеть» – так волки в лесу «работают» санитарами, их нападения чаще приходятся на одиноких и больных особей, получается, что преимущество в отборе имеют гены тех родителей, кто тщательнее следят за безопасностью потомства и строят гнезда (норы) в более надежных укрытиях. То, что является бедой для индивида, может быть благом для популяции (которая сама состоит из индивидов). И бедствие целой популяции может быть благом для человечества в целом (оно само состоит из популяций).

Лучшая пропаганда любой идеологии – это такой способ передачи традиции, когда присутствуют живые носители идеологии, способные из теоретических положений выносить практические решения и воплощать их в жизнь, годные на роль моральных и профессиональных авторитетов. Своим примером вызывающие восхищение и желание подражать. А таких в нашем обществе постепенно становилось все меньше. Другая проблема состояла в том, что большинство таких лиц в СССР созрели и возмужали в военной обстановке, они имели «военный уклон», хорошо разбирались в открытых способах нападения и обороны, когда сравнительно понятно кто враг, а кто друг, но плохо ориентировались в предпринимательстве, гуманитарных дисциплинах (политике, философии, педагогике, праве) и испытывали робость перед директивами из центра. Мышление и инициатива с предприимчивостью редко поощряются в среде военных, в силу специфики задач, которые перед ними государство ставит задачи совсем иного плана.

Модными способами поднятия по социальной лестнице стали две крайности – с одной стороны, принадлежность к касте избранных, номенклатуре, псевдоэлите, с другой –противоположный полюс, на котором дворовая субкультура тяготела к «блатной романтике», героями и примерами для подражания неискушенной молодежи стали «Остапы Бендеры» и другие каталы всех мастей (особый расцвет это приобрело в 90-е годы, прозванные «лихими»).

Известный писатель В. Пелевин в своей книге «Generation П» ведет повествование от имени одного из таких катал, которого по-своему заботит тема поиска национальной идеи для России (эта тема доминирует, когда он едет и ведет беседу с пассажирами в своей машине), и который в итоге будет взорван вместе с бронированным автомобилем после стрелки с чеченской мафией. Символичность этой череды событий в том, что, возможно, автор Пелевин хотел иносказательно показать жизненный сценарий, преследующий многих и многих амбициозных российских мужчин. Это своего рода отсыл к знаковой картине Васнецова «Витязь на распутье». Уже давно автомобиль заменил коня – лучшего друга былинного богатыря. И в книге, и в картине есть свой витязь, есть свой конь и есть дорога, ведущая в неизвестность. Роль камня судьбы в книге выполняют пассажиры, с которыми в длинной дороге беседует литературный герой Семен Велин, советуясь с ними и пытаясь «разгадать загадку» будущего – своего и страны. У Васнецова, как мы помним, надписи на камне дают подробные инструкции… По одной дороге пойдешь – коня потеряешь… Железный конь пелевинского героя не в состоянии пожертвовать собой ради хозяина, у него нет такой опции, он сам становится большим похоронным саркофагом.

Также, на мой взгляд, интересен результат сравнения «Geration П» с историческим произведением А.С. Пушкина «Повесть о вещем Олеге», которому волхвы предсказали смерть от коня. В пелевинской книге пассажиры играют роль волхвов. Ключевой момент всех трех линий повествования – это высокая степень рефлексии – самокритичности героев – Велин + Витязь + вещий Олег. Факт существования на их пути опасностей их не смущает, они не испытывают к ним ненависти или неприятия, они понимают, что пагубность препятствий-ловушек настигнет их только в том случае, если они сами повернут на эту дорогу. Но у них есть выбор, их никто насильно не гонит в неприятности, всегда есть другие варианты. И то, как будет сделан выбор, зависит от баланса «невежество-мудрость» в голове героя. Словно сомневаясь в собственном балансе, он (герой) ищет подсказок – надписи на камне, загадки волхвов, слова-задания пассажирам. Теперь сравним обстоятельства гибели трех героев. Вещий Олег умер от укуса змеи, сделавшей череп коня своим домом. Заметим: змея сама не искала встречи с Олегом, не пыталась вторгнуться в его пространство, она всего лишь скрывалась в подходящем ей укрытии, и если бы Олег сам ее не потревожил, то остался цел и невредим. Что стало с витязем Васнецова, нам не известно, но, похоже, он оказался самым упорным в разгадке тайны и предпочел задержаться, остановить движение, лишь бы не испытывать удачу. Семен Велин погиб на встрече с другими бандитами, но он знал, с кем имеет дело и также мог отменить встречу либо поменять обстоятельства, т.е. у него тоже были другие варианты. Из беседы с пассажирами становилось ясно: Велин понимает, что преимущество не на его стороне. Но все равно идет на риск. Какие аргументы в его сознании оказались более весомыми, чем собственная безопасность? Во-первых, он не был уверен, что его «коллеги по цеху» попытаются его ликвидировать, иначе бы он или вовсе не поехал, или принял другие силовые меры. Наверняка это не первый случай, когда он рисковал по-крупному, но раньше ему везло, постепенно чувство страха притупилось и стало «обычным» фоном повседневной рисковой жизни. Во-вторых, кроме денежного интереса присутствует потребность защитить свой «статус», это та самая причина, почему он не назначил встречу в более безопасном месте – ресторане или кафе, где есть свидетели. Ему важно было показать партнерам, что он их не боится и еще раз закалить свою волю, пройдя испытание «медными трубами». Несмотря на то, что он погиб (в физическом плане), он по-философски победил, полностью реализовался в той системе ценностей, жизненном сценарии, который им управлял. Так настоящий воин не бежит от смерти, но и не торопит ее, а ищет способ встретить достойно. Трагичность этой ситуации в том, что у Велина есть сомнения по поводу весомости той величины, ради которой и была принесена его жертва. У думающего человека может возникнуть гипотеза: экзистенциальный вакуум – это и есть духовная смерть?! Вот этот пробел и терзал Велина. Мы можем быть уверены, родись он раньше лет на 70-ть и доведись ему оказаться на полях сражений ВОВ, то подобные сомнения его бы не терзали. (Подобные мысли о ветеранах ВОВ, к примеру, обосновывал психолог Захаров в передачах на канале «День ТВ»). Более того – Велин мог остаться в живых и сохранить свой статус, и эта позиция стала его «змеей-удавкой»: «не пойду на стрелку – потеряю статус», «пойду – статус сохраню, но могут убить, а могут и не убить»[2].

Пассажиры, с которыми откровенничал герой, ожидая их совета, оказались хуже дорожного камня – много слов, да мало конкретики. Велин в диалоге с ними обмолвился: раньше у нас был коммунизм, но теперь кончился. Это – отправная точка для размышлений: во-первых, коммунизм не кончился в других странах, а продолжает присутствовать в США, в Турции, в странах третьего мира. А, значит, «хилость» коммунизма – это лишь обманчивая иллюзия, хотя, конечно нельзя сказать, что в том виде, каков он сейчас, – это панацея от мировых бедствий.

Точно можно сказать, что кризисные явления в СССР происходили сразу из двух направлений:

— из динамики внутренних процессов;

— из подрывной работы прозападных спецслужб и корпораций.

К слову: подробнее об этом можно прочесть в многочисленных трудах известного историка спецслужб А.И. Колпакиди.

Рассуждая о падении коммунизма в стране, герой, которого мы пытаемся анализировать как срез поколения жителей нашей страны 1990-х годов, судя по всему не знал вышеупомянутых нюансов развала СССР. Развала, в результате которого народы бывших союзных республик вдруг обрели свои национальные «квартиры». Семен Велин у автора спокойно отмечает, что у чеченцев есть своя идея, но не говорит, – какая же это идея, в чем ее содержание. Здесь Пелевин оставляет свободным поле для полета фантазии и, скорее всего, эта идея представляет из себя смешение норм ислама и представлений адатов, плюс поправка на «данность текущего дня». И тот факт, что носители этой идеи физически устранили конкурента, наводит на мысль, что подобная развязка была закономерна и в историческом плане: Велин, как бывший носитель коммунизма, после крушения СССР остался «сиротой», тогда как у чеченцев картина была иная – при СССР чеченцы были якобы «придавлены» и вынуждены мимикрировать под данность текущего момента. В 1990-х они уже начинают обратную экспансию. В экономическом и юридическом измерениях они такие же жители СССР, они тоже пострадали от реформ. Но у них есть свой уникальный автономный культурный код. И альтернативная идеология, и разрушение СССР лишь укрепило их представление о правильности новых национальных канонов. Именно поэтому исчезновение старого порядка для них стало открытием «занавеса» и началом поиска новых возможностей, а не коллапсом, как для большей части жителей ССССР.

Именно здесь мы находим еще одну точку бифуркации, которая была упущена – это спайка идеологий социализма и ислама. Но шанс был, и будь он реализован, то вся история СССР, Азии и мира пошла бы другим путем. Как известно, бывшие афганские моджахеды с тоской и разочарованием вспоминают о годах нахождения Афганистана в орбите влияния СССР, моджахеды жалеют о том, что враждебно приняли «гостей с Севера», шурави, настоящих причин для ведения боевых действий не было. СССР вкладывал большие суммы в развитие экономики Афганистана, возводил объекты инфраструктуры (больницы, школы, др.). Самые прозорливые полевые командиры понимали это и пытались пролоббировать политическое решение вопроса через создание идеологической платформы, подходящей одновременно и к марксизму-ленинизму, и к исламу. (К слову: об этом не раз высказывался в своих интервью небезызвестный полковник Квачков, который, как известно, принимал участие в военных конфликтах в Афганистане (1983), Азербайджане (1990), Таджикистане (1992), и какое-то время служил в Главном разведывательном управлении). Но эти инициативы были отвергнуты номенклатурой СССР. Исторический шанс был упущен. Когда советские войска покинули Афганистан, то эйфория в этой стране быстро закончилась – навалились проблемы, решение которых вновь отложили до… момента присутствия других иностранных войск, полагая, что те также займутся социальными вопросами и вопросами развития, как это делалось при «советах». В 2000-х в страну вторглись войска НАТО, и с тех пор качество жизни в Афганистане неуклонно ухудшалось, западный капитал с его фантастическими возможностями ничего не делал, чтоб облегчить условия жизни жителей Афганистана, не возводилась инфраструктура, а экономика держалась лишь на продаже опиума и его производных. В стране правил хаос. Как положительный нюанс: Афганистан относится к числу тех стран, где трепетно относятся к памятникам и местам захоронения погибших советских солдат, их могилы пользуются большим уважением (несмотря на жестокость боевых действий) и не оскверняются, как это давно стало модным в странах так называемой передовой Европы.

По книге Пелевина мы не знаем, почему Велин отправился на опасные переговоры в одиночестве. Возможно, настоящих друзей-подельников у него больше не осталось. И именно эта тоска подтачивала его внутреннюю уверенность в себе, и только приливом адреналина он пытался заглушить эту боль. Потому-то и согласился встретиться ночью на пустыре. Не исключено также, что Велин даже завидовал умению чеченцев беречь дружбу и следовать своей идее.

 

***

Полагаем, еще одной точкой бифуркации стал пробел в методологии, позже проросший свищем на теле марксистско-ленинской идеологии. Этот условный и поначалу незаметно вырастающий «свищ» выражался, во-первых, в том, что нет описания и поправок на интрапсихический – внутренний, субъективный, скрытый для сознания, мир человека. Системно не описывались механизмы и динамика «переобувания» таких важных исторических персонажей, как Хрущев – Пономарев – Суслов и др. Как заметить и доказать, что эти или другие начали приносить зло вместо добра? И какими средствами и кто должен смещать этих или других «самозванцев»? Сейчас уже нет возможности однозначно утверждать, осознавали ли они, каковы будут последствия их работы на власть, или искренне заблуждались (в первом случае их следовало бы считать ренегатами-перевертышами, во втором – вредителями).

Во-вторых, возникновению «свища» способствовало и то, что общество само не смогло догадаться, что в верхних эшелонах назревает перманентный государственный переворот и нужны экстренные меры, и в силу этого обстоятельства спасовало перед «странностями» партийных боссов. Почему так получилось, что большинство стало жертвой меньшинства? – а потому, что суть свища никто не понимал. Попробуем же мы его обозначить.

В массовом сознании, в повседневном дискурсе любого общества всегда присутствует какое-то количество критериев, идей[3], в которые верят и наделяют ценностью, и в разных обществах разным будет и количество, и качественный состав (ассортимент) этих ментальных единиц. В таком обществе, каким был СССР после окончания большой войны 1941-1945 гг., диапазон и ассортимент этих идей-критериев мог варьироваться, условно говоря, от 100 до 300. И есть две большие разницы, какую величину от 100 до 300 имело общество в конкретный момент – если по нижней планке 100, то это состояние, близкое к дефициту, если 300 – то это пиковое значение. Здесь будет полезным провести аналогию с иммунным статусом организма человека – сопротивляемость инфекциям и раковым клеткам напрямую зависит от концентрации в крови защитных клеток: если их мало, организм заболевает и «ломается», если много – то очаги заражения быстро купируются и «зачищаются», здоровье сохраняется.

Продолжим анализ на примере Хрущева – он обвинил Сталина в бедах, обрушившихся на жителей СССР (к примеру, что мешал военным вести военные операции в годы войны так, как они считают нужным; что организовал бессмысленные репрессии и др.). И многие его поддержали, другие заняли выжидательную позицию, а фактически молчаливо одобрили. Что двигало «соглашенцами»? – Они боялись за собственный материальный достаток, за карьеру, за судьбы родственников. Вопрос был не шуточный, фигура Сталина олицетворяла социализм не только внутри страны СССР, но и по всему миру. А теперь, по замыслу Хрущева, его обзывают сумасбродом и негодяем, –это идет вопреки здравому смыслу! И почему об этом заговорили только сейчас, после смерти вождя? Обычно такие простые вопросы парируют тем, что после таких слов сразу последовал бы арест (это даже прослеживается в культовом фильме «Москва слезам не верит» – когда два человека сидят за столом и молодой пеняет старому, что они молчали, а старый отвечает, мол, посмотрел бы я на тебя в той ситуации…). Конечно, правильность поступка Хрущева вызывала сомнения, но высокая степень его «вредоносности» не была очевидной для большинства. Общество поддалось искушению найти «козла отпущения». А ведь все могло быть иначе, окажись количество идей-критериев на максимуме – в 250-300, так, например, присутствие одного представления «о верности учителю» и его производной, что предательство учителя – это самый страшный из возможных грехов, то и реакция общества могла быть совсем иной. Но партийные работники СССР тех лет не думали в таких категориях, а если бы думали – то не удивлялись бы, почему китайские коммунисты отреагировали так враждебно на выпады против Сталина и пошли на разрыв отношений.

Позиция китайцев была примерно такова: если Сталин действительно был тираном, то почему вы все молчали и терпели? боялись смерти? – тогда какие же вы коммунисты? И действительно, чем жизнь партийного работника дороже жизни рядового солдата Красной армии? – почему один должен ею рисковать, выполняя приказ командира, а второй имеет право попустительства произволу тирана? Если они оба верят в идею коммунизма, то одинаковы обязаны стараться, чтоб эта идея была воплощена.

И, кстати, разве к Мао Цзэдуну ни у кого из китайцев не было претензий? Разве он был «мягким и пушистым»? Нет. Людей, пострадавших напрямую от воли Мао, хватало с избытком, но все они молчали и после его смерти, и молчали не просто так, а потому что знали, скажи они то, что хотят, и народ и партия их растерзают. Вот что значит идеологическая заряженность, и какие она приносит последствия. Почему в китайской культуре сохранился ассортимент идей-критериев, а в СССР он оскудел? На долю Китая испытаний выпало не меньше, если не больше, чем на долю жителей СССР. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно правильно детерминировать сам термин культура, и начать надо с того, что в объем этого понятия входят как минимум пять дисциплин:

  1. мораль-этика;
  2. искусства;
  3. религии;
  4. философии;
  5. науки.

Каждая дисциплина сама по себе является гигантом, а все вместе они вбирают в себя практически весь опыт, накопленный человечеством. Освоить такие колоссальные объемы информации не под силу никакому человеку, это крайность. Но то, что не под силу индивиду, способен потянуть коллектив, большая группа индивидов, квалифицированных выборочно-избирательно; никто не обладает всем ассортиментом единолично, но в совокупности, в синергии, они приближаются к этому идеалу. И принципиальным моментом здесь является то, что разделение общего массива данных на сферы-компетенции необходимо из-за количественной нагрузки, непосильной сознанию одного человека, но никак не потому что природа знания дискретна. Т.е. само по себе Знание/Истина едины, и это единство естественно, а их деление на дисциплины и проведение между ними строгих границ и отличий – искусственно и неестественно, но оправданно ограниченностью человеческого «субстрата» – малым объемом памяти относительно таких больших массивов информации. И это противоречие надо помнить всем, кто занимается планированием больших социальных систем – его следствием будет то, что блекнет понятие «профессионал», оно становится условным и относительным, но не исчезает. А на практике означает: абсолютного доверия не заслуживает ни один живой человек, никто. Все могут ошибаться и заблуждаться, и как бы это парадоксально не звучало, но даже «сапожник может быть без сапог», т.е. человек может совершать грубейшие ошибки как раз в той дисциплине, где его считают мастером, и где у него накоплено огромное количество заслуг[4].

Приведем пример все с тем же Хрущевым – это не случайный человек, а известный, имел свои достижения и опыт. Когда он клеветал на Сталина, то выражал мнение многих, таивших обиду на Иосифа Виссарионовича. Они много лет носили в себе эти чувства и из страха притворялись лояльными, но теперь Сталина нет, и, кажется, что бояться больше нечего, но теперь выходит другая проблема: пока Сталин был жив, у них был шанс взять реванш, тем или иным образом переиграть «папу Джо». Но что взять с трупа? Получается, он их всех «поимел» и ушел, а они и после его смерти должны носить на себе те же самые маски? Т.е. получается: и мертвым, с того света, он будет продолжать над ними издеваться ?! – а это уже ни в какие ворота не лезет.

Приблизительно такая динамика эмоций и мыслей могла сподвигнуть Хрущева начать компанию по шельмованию дел и имени Сталина. Объективных причин для такой смены политического курса, перелома идеологии у Хрущева не было, но были субъективные. Более того, по рациональному «холодному» расчету, выгоднее было бы оставить всё как есть и продолжить импульс развития страны, раскрученный при Сталине. Хрущев повел себя как вздорный подросток, а не как зрелый политик, его личностные заблуждения – омрачение ума, деструктивные комплексы – сейчас легко разрешаемы личностной психодиагностикой и психотерапией. Конечно, научная психология сильно запоздала в своем развитии, но делом лечения душевных недугов – эмоциональных травм и всего того, что управляло поведением Хрущева, человечество занималось всегда, всю историю своего существования. Эти опасности не новы (при желании можете подробнее посмотрите в курсе «Фундаментальной психологии», в лекциях А.Г. Дугина).

 

Теперь о том, почему для китайцев аргумент сторонников Хрущева «мы не могли сказать того, что думаем, потому что нас бы расстреляли» не был принят как уважительный. Китайская цивилизация, как и большинство других, в периоде становления по своим убеждениям-верованиям была языческой, но ее особенность заключалась в том, что достаточно рано в ней возник и был реализован запрос на отдельное создание универсального этического кодекса, годного и простому смертному, и императору. Этот кодекс носит название конфуцианство. Этот нюанс оказался принципиально важным, потому что, как показала история, все остальные крупные общественно-политические образования с языческим мировоззрением, но без специального этического кодекса-учения пришли в расстройство и были вынуждены или исчезнуть, или отказаться от языческой парадигмы-мировоззрения: Римская империя, Киевская Русь, все европейские страны, значительная часть стран Азии и Африки. Особняком стоит Индия, ее пример лишь подтверждает правило, т.к. в Индии есть собственное этическое учение, и даже не одно. Поэтому китайцы включают в список своих национальных героев чиновника по имени Хай Жуй[5], чей единственный подвиг состоял в том, что он открыто сказал императору правду, когда все остальные чиновники сговорились лгать, – тому была своя подоплека: император отличался буйным нравом и часто приказывал казнить тех, кто приносил ему дурные новости. Хай Жуй знал, что его слова вызовут гневную вспышку и, возможно, он будет казнен, но все равно сделал то, что считал важным. В 1565 году, несмотря на опасения семьи, он подал меморандум, осуждающий императора за попустительство негодным чиновникам. В 1566 году был приговорен к смертной казни, но ввиду внезапной смерти государя в начале 1567 года приговор не был доведен до исполнения. С годами имя этого человека стало в Китае синонимом честности и принципиальности.

У этой истории есть еще одно смысловое измерение: по языческим представлениям, распространенным тогда Китае и до сих пор оставшимся в Индии, человеку следует бояться не только смерти в привычном нам понимании, когда сердце останавливается, физическое тело перестает подавать признаки жизни. Смерть неизбежна, и даже более того – задерживаться на этом свете дольше некоего заданного срока считалось вредным для вечной души. Больше же следует бояться другого вида гибели – духовной смерти, т.е. потери связи с Абсолютом (какими бы эпитетами его не называли: Бог(и), Вечный Разум, Высшие силы, Природа, Небо и др.). Считается, что следствием такого обрыва будет мутация и перемена духовного состояния с человеческого на демоническое. Это может иметь некоторые побочные «преимущества» в виде того, что человека перестанет терзать совесть или он получит способность питаться от чужих страданий… Но все когда-нибудь закончится, и этому «мутанту» так же, как и всем другим живым существам, придется умирать в привычном смысле этого слова, – но вот тогда участь его будет поистине ужасающа: на том свете предки не захотят его принять в свою обитель и ему придется бродить по земле в виде призрака или идти на перерождение в адские миры.

И здесь между язычеством и монотеистическим религиями появляется видимое расхождение. Так, одни говорят, что реинкарнации не существует, хотя признают существование загробной жизни, и верят, что души грешников будут мучиться в аду. Но это расхождение в деталях, а не в принципе, в принципе же они совпадают, а разность в деталях можно объяснить так: по языческим (и буддийским представлениям) душа человека не монолитна, она сама является переплетением многих душ (подобно некоторым теориям личности в психологии, предполагающим, что единой личности не существует, но существует динамическое равновесие между взаимодействием многих субличностей… без сомнения, это сложная тема и каждый волен погрузиться в нее самостоятельно). С каждым фазовым переходом-рождением или смертью «композиция» душ разделяется, а потом снова собирается – может быть такое, что одна из душ уходит, а на ее место приходит новая; есть такие души, которые участвуют в жизненном цикле только один раз. Так получается видимость расхождения между монотеизмом и язычеством – с одной стороны, человек как целое, действительно умирает раз и навсегда, т.к. через реинкарнацию проходят не все души, и в новом рождении человек будет иметь другой набор душ, а, значит, это уже по сути, другой человек (этого «обновленного» человека уже нельзя отождествлять с тем же самым, прежним человеком). Минимум одна душа в нем будет новой. Но с другой стороны, реинкарнация все равно происходит, и души возвращаются к жизни снова и снова…

 

Попасть в ад или стать неприкаянным бродячим призраком (иное название: «заложный покойник»; подробно эта тема рассмотрена в творчестве историка А.В. Пыжикова) – это очень плохая перспектива, гораздо хуже, чем претерпеть венец мученика в одной жизни, а потом начать все с чистого листа. Чтобы этого избежать, надо знать причины, по которым возникает такая духовная мутация. Прежде всего, это собственные поступки человека; чаще всего выделяют «четыре черных деяния» – ложь, воровство, прелюбодеяние, убийство. Конечно, каждое из них представляет широкий спектр действий, толкование которых зависит от контекста и других обстоятельств, иногда даже ложь лжи – рознь, каждому доводилось врать, так или иначе что-то не договаривать или преувеличивать, или же по забывчивости. К примеру, для упоминаемого здесь Хай Жуя, лгать императору было по своим последствиям эквивалентно совершению государственной измены, получается, что в этой ситуации воплощаются сразу все четыре группы «черных деяний»: убийство (т.к. могут погибнуть люди), прелюбодеяние (т.к. покусился пойти легким путем), воровство (т.к. остаешься в материальном выигрыше) и ложь (предаешь доверие правителя), и в целом – становишься соучастником всех тех пагубных последствий, что могут произойти после того, как император совершит ошибку (решит казнить), опираясь на ложные данные от своих доверенных лиц.

Но вернемся от древней китайской истории ко временам Хрущева. Китайцы – современники Хрущева – родились и успели сформироваться в пору, когда массовое сознание на Дальнем Востоке еще оставалось насыщенным конфуцианско-языческими идеями-критериями, поэтому поступок Хрущева был коллективно осужден в Китае и вызвал раскол в социалистическом лагере. В России же церковь давно перестала воспроизводить и транслировать нужные обществу идеи-критерии, и в марксистско-ленинской парадигме именно в этой «экзистенциальной» сфере созревал «свищ». И возник он не случайно, но во многом потому что искусственное разделение единого органичного знания на дисциплины оправдано было методологически, так как снижало требования к оперативной памяти, а в прикладном значении оборачивалось катастрофой, – когда реальную власть вручают людям, прошедшим «формальное обучение»: пять-шесть лет просидели в аудитории, сказали на экзаменах то, что от них хотели услышать и на выходе – ноль опыта и знаний. Это чем-то напоминает идолопоклонство. Трагедия усугубляется тем, что, наделив кого-то властью, экзаменатор (народ, коллеги по цеху, др.) как бы снимают с себя ответственность – они говорят: каждый сам кузнец своего счастья, всему, что мог, я его научил, теперь только он сам за себя отвечает, если он накосячит, я к этому отношения не имею… Получается прием «козел отпущения»: вот, к примеру, мы выбрали одного кандидата на пост министра, – теперь он один за все отвечает. А как он будет справляться со своими обязанностями, откуда раздобудет ресурсы, это уже не наше дело, если он сам согласился, то пусть теперь один все и расхлебывает.

А как может прямой, честный человек в одиночку вычищать «коррупцию», если за ним не стоит никакой силы в виде сплоченной большой группы граждан? «Политик, не опирающийся на народ, становится авантюристом», – говорил Ленин; но что может сделать политик, если жители страны ведут себя пассивно? Агитировать с помощью денег, но это значит накачивать сугубо денежную мотивацию, логическим развитием которой будет стремление создать монополию олигархии, а у олигархов деньги обычно водятся в большем количестве.

Назовем один из возможных выходов – повышение требовательности к самому себе и формирование коалиции экспертов, компетентных в совершенно разных сферах. Ленинский тезис «Учиться, учиться и еще раз учиться» надо продолжить до:

Учиться этике-морали;

Учиться искусствам;

Учиться религиям;

Учиться философии;

Учиться наукам;

…и всему тому, чего потребует специфика задач, с которыми придется столкнуться в настоящей жизни. К сожалению, надо сделать еще одну поправку – что придется даже не учиться, а переучиваться, т.к. новое и ценное в прикладном значении очень часто вступает в противоречие с образованием, полученным в школе и университете. Самый простой пример: чем грозит ученику/студенту двойка за контрольную работу/экзамен? Да ничем серьезным, завалил – пересдашь, не с первого, так со второго, с третьего раза. В школах вообще стоит негласная директива, что выставлять двойки в журнал по итогам четверти нельзя – это портит статистику, так называемая палочная система присутствует не только в ГИБДД. В крайнем случае – нужную оценку нарисуют. И у людей пропадает и страх, и чувство ответственности, они не учат, а имитируют процесс обучения, и все к этому привыкли. «Халатность» и толерантность стали нормой. Зато потом – в решении настоящих серьезных дел, где каждая деталь имеет свой вес, эти отрицательные качества, «минусы», встанут в полный рост. И носителю такой «осколочной идентичности учебы» на собственном горьком опыте предстоит понять, что «незнание или халатное отношение к законам никак не смягчает тяжести последствий за поступки, этими законами пренебрегающими».

 

Свидетели распада СССР с горечью говорили: «нас погубила психология осажденной крепости», сами не понимая до конца, насколько это точное замечание. Опасности оказались рассредоточены по многим локациям:

— за внешним контуром в виде враждебных олигархических государств и корпораций;

— внутри страны в виде ренегатов-перевертышей, вредителей по невежеству, либо больных на голову людей, моральных и умственных уродов;

— и самая недооцененная, искусственно «замаскированная» категория – широкий спектр «минусов»-«ядов ума»: страстей, пороков, грехов (гордыня, лицемерие, уныние, невежество, др.) и их кульминацией в виде духовной смерти[6].

Попробуем мысленно вернуться в исторический период, предшествующий занятию Хрущевым первого руководящего поста в советском государстве. В какой атмосфере созревали те, чей прямой долг был бить в набатный колокол, когда социалистическое отечество в опасности? Где были те «узкие специалисты», кто давал присягу, кого учили и натаскивали быть щитом и мечом партии? Почему обласканная интеллигенция выбрала для себя путь наименьшего сопротивления – «червивую» позицию?

Начнем со знаменитой фразы Ленина «Это у вас там в Европе интеллигенция – это мозг нации, а у нас – говно». Ильич просто так слов на ветер не бросал, и без крайней нужды не стал бы шельмовать целый класс. Но если быть объективным и следовать формальной логике, то мы ничего, кроме эмоционального суждения в этой фразе не увидим, нам не понятно, что конкретно имел в виду Ленин. Он не дал подсказку, благодаря которой будущим исследователям удалось бы выяснить причины и обстоятельства, при которых интеллигенция «впала в прелесть», став «пятым колесом в телеге». А что удерживало этот класс от самороспуска? Почему, кроме Ленина, другие не выдавали такие же низкие оценки, не позволяли себе думать об исключении класса интеллигентов из категории уважаемых, заслуживающих доверия людей? Если бы все интеллигенты были пропащими, «г…но», как выразился Владимир Ильич, то как Российская империя могла замахнуться на владение такими огромными территориями, как она стала участником мировых войн. К слову о войне. Вопрос вообще мог обстоять иначе – России, как субъекта международного права, вообще могло не существовать, ее территории могли бы быть поделены между другими игроками и в 18-м, и в 19-м, и в 20-м веках. Так что перед народом и интеллигенцией России никогда не стояло вопроса: «воевать или не воевать»?

Но в силу чего возникла грубая фраза Ленина о соотечественниках-интеллигентах? Ни наука, ни религия не представили мало-мальски годного набора категорий, анализирующих и объясняющих причины, почему интеллигенция стала носителем такого многочисленного набора негативных свойств, которые видел в ней Ульянов-Ленин. Возможно, жесткая характеристика так и останется исторической загадкой…

 

***

Если бы параллельно с Карлом Марксом нашелся дерзкий ученый, сделавший тот же объем работы, что много позже совершил Зигмунд Фрейд, то история человечества могла пойти другим, более светлым путем.

То, что ни наука, ни религии не добились успеха в вопросе контроля за «благонадежностью человеческого материала» и соответствия личных и деловых качеств ответственного работника на его посту властной иерархии, не разработали фундамент для эффективной кадровой политики, – это еще половина беды. Вторая половина заключается в том, что длительный период отношения между науками и религиями напоминали, условно говоря, соперничество кошки с собакой: и та, и другая живут под крышей одного дома, их кормит один хозяин, он обзавелся ими прежде всего ради собственного удовольствия и безопасности. В то же самое время эти самые домашние животные тихо ненавидят друг друга, но терпят, потому что боятся прогневать хозяина. Складывается впечатление, что между религиями и науками (это же относится и к психологии, как науке о душе) лежит строгий водораздел, «железный занавес». Этот раздрай внес путаницу в общество, пассионарные личности стояли перед выбором: куда податься? – в церковь или в университет, сочетать и то, и другое было крайне сложно.

Практика секуляризации (антитеза светское – мирское) исторически объяснима тем, что наука, в ее западноевропейском варианте (ньютон-картезианский-декартовской парадигме), возникла на волне возмущения и сопротивления коррупции в католической части Европы. В те времена для критически значимой в плане глобальных перемен части населения стала очевидной «черствость» церковной парадигмы мироздания и корыстные мотивы высших иерархов, фактически воссоздавших жречески-фараонскую модель управления обществом, напоминающую ту, что описана в Древнем Египте времен Ветхого Завета. Одной из лучших работ, раскрывающих эту проблематику, следует считать книгу Вячеслава Полосина «Прямой путь к Богу», в ней автор детально описывает тонкие механизмы процесса виктимизации, как незаметно в сознание неискушенных людей закладывают «логические бомбы», деструктивные сценарные предписания, как кодируют волю и воображение людей на податливость к внушению со стороны. Также исключительную ценность содержат в себе главы, показывающие особенности двух управленческих моделей, конкурирующих на территории России. Первая, возобладавшая при Иване III, ее суть в колониализме – делении на метрополию – акцептора и провинций – доноров, олигархический режим, складывающийся с 1990-х полностью укладывается в логику этой модели. Вторая – Новгородская, федеративная модель управления.

Так было до открытия Зигмундом Фрейдом бессознательного и построения оригинальной психоаналитической теории, дающей описание психических явлений и в статике, и в динамике, с этого момента начался новый этап в экспансии наук во все сферы человеческого Бытия.

Вначале Фрейда байкотировали, но вокруг него успела созреть группа талантливых последователей, и его идеи успели выйти «в массовый тираж» прежде, чем вспыхнула Вторая мировая война, когда многим стало не до кабинетных «ботаников» с их теоретическими выкладками. Фрейд разработал новый категориальный аппарат и методы исследования содержимого психических явлений, открывающие в перспективе фантастический спектр возможностей. Кроме Фрейда, выделим еще двоих важных «гуманитарев»: первый – Карл Густав Юнг, вывел из психоанализа собственную концепцию коллективного бессознательного, второй – Виктор Франкл, развил собственную традицию прикладной психотерапии под названием «логотерапия». Здесь очень важно добавить, что это были настоящие мастера с большой буквы «М».

Подробнее остановимся на героическом эпизоде в биографии Франкла – он отказался оставлять своих родителей одних в концентрационном лагере, не стал пользоваться бронью и ходатайством за него перед оккупационными властями и был арестован как еврей, а затем отправлен в концентрационный лагерь, там он организовал подпольную организацию по взаимопомощи среди заключенных, и своими действиями спас жизни многих и многих людей (о чем впоследствии написал книгу воспоминаний).

Тернистыми путями от древа психоанализа постепенно отпочковалось огромной число школ и направлений. И они все вместе сузили пропасть – водораздел, разделяющий науки и религии, из тезиса о коллективном бессознательном появились трансперсональные теории психологии и их прикладные подразделения, а из логотерапии вышел экзистенциальный вектор развития психологии. Все эти новшества сделали возможным появление многостороннеразвитых людей, гипотетически способных управлять сложными социальными системами, обновлять свой корпус знаний, умений, навыков, мотиваций, и в то же время сохранять стойкость к коррупции – новая надежда, люди будущего-«полиматы» (подробнее об этом проекте можно прочесть у Нателлы Сперанской в janus academia). Все это стало доступным всего через несколько десятков лет после смерти Ленина, когда остов марксистско-ленинской методологии успел сформироваться и «затвердеть». Но очень вероятно, даже почти наверняка, можно утверждать, что, владей Ленин этими теориями, он бы обнаружил «дырявость» своей методологии еще на этапе проектирования и никакого «свища» на теле социализма бы не было.

«Свищ» вырос и загноился, когда:

— общество исключило из внимания идею о глубоком и загадочном Источнике всего существующего (и живого, и неживого, но объединяющего все великое множество видов в самосовершенствующуюся систему). Это именно тот вопрос, который нельзя отодвигать в долгий ящик, т.к. размышления над ним создают особый фон – микроклимат, в пределах которого и все другие вопросы будут выглядеть и решаться совсем иначе, более возвышенно и философски, более грамотно и поступательно;

— за словоблудием скрылись «внутренние» угрозы, таящиеся в «минусах»: пороках, страстях и других деструктивных феноменах психики. Адепты нового суперпроекта СССР оказались безоружными перед соблазнами и искушениями, давно известными и старыми, как мир.

— в атмосфере общего попустительства преимущество получили лицемеры, «павлины», избегающие ответственности за риски решения сложных вопросов, но изо всех сил накачанных по вторичным, сопутствующим признакам: галстук, накрахмаленные пиджаки, дорогой парфюм, морда «лопатой», красивые лозунги (софистика).

 

***

В СССР не удалось построить математически выверенную модель общественных отношений минимально приемлемого качества. Она либо имела колоссальное число переменных величин (многие из которых невозможно проверить), которые дают астрономически не подъемное для восприятия количество комбинаций; либо пыталась разделить величины на главные и второстепенные, постоянно «измельчая» подход к решению задач; либо отодвигала главные насущные проблемы в дальний ящик, пытаясь строить модель с коротким числом величин, что также вызывало вопросы и порождало все большее количество недовольных системой. Последнюю стратегию допустимо считать хорошей при выполнении двух условий: 1. первичное выделение приоритетных и второстепенных факторов было проведено удачно; 2. есть поправка на временность, и когда лимит задач и решений исчерпан, то весь процесс нужно начинать с самого начала. На практике это означает, что аналитику придется жить в хроническом стрессе, его зона комфорта должна будет разрушаться/обновляться в диапазоне от 1 дня до месяца. И все это сопряжено с постоянным риском совершить ошибку. Такие люди периодически появляются, но обычно им на смену заступают посредственности.

 

***

Но такое важное направление, как наука, не может впадать в анабиоз и замораживать свою деятельность до появления новых Маркса, Фрейда, Теслы, Эйнштейна… Поэтому за неимением лучшего варианта общество мирилось с передачей власти посредственностям.

Посмотрим, что ж происходило в науке после крушения СССР.

В науку были вкачаны огромные средства, советская система школьного образования была признана как передовая. Но кризис в науке постоянно усугублялся. В период 1990-х Россия по инерции держала первое место в мире по количеству лиц, имеющих дипломы о высшем образовании, во многом это было сопряжено с принятием неофициального решения на самом высшем уровне – снизить требования к абитуриентам, поступающим в ВУЗы на бюджетные места. Этой мерой пытались создать искусственную занятость учебой и сбить уровень вовлечения молодежи в криминальную субкультуру.

Вместе с тем прекратили отраслевое квотирование учебных мест. Поэтому экономика в одних отраслях испытывала дефицит кадров, а в других их переизбыток, все это шло параллельно с паданием уровня компетенции самих выпускников. Две эти тенденции усилили уже набирающий обороты тренд – обесценивания «профессионалов», когда работодатели перестали воспринимать их как «коллег по цеху», стала искажаться вся трудовая культура.

Финансовое и правовое обеспечение младших научных сотрудников было настолько низким, что многие ученые уходили работать таксистами или продавцами на рынке. Престиж высшего образования продолжал падать. Плюс из «застойных» времен перекочевала практика «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу», т.е. административный пресс в адрес лиц, раскручивающих по-настоящему серьезные вопросы. Изменились и приоритеты, и сама методология образовательного процесса, когда предметами исследований стало не то, в чем общество нуждалось как воздух; практическая составляющая обучения сокращалась до минимума. Например, из летных программ подготовки пилотов количество часов налета было урезано до невозможного минимума, что аргументировалось отсутствием запасов керосина; студенты медицинских вузов не проходили должной стажировки, а тарифы, по которым они работали, были максимально снижены. Система образования стала перерождаться в «карикатуру». Деформация присутствовала в мотивациях и восприятии студентами окружающего мира и своего места в нем.

Чтобы понять глубину уровня падения, рекомендуем прочитать: В. Коновалов «Совсем другая медицина», Л. Красов «Одолевший неподвижность», А. Шмелев «Основы психологической диагностики».

Резюмируя вышесказанное вкратце, максимум, на что способна наука на текущем уровне своего развития, это рекомендации. Ответов она не дает, а если и дает, то их прогностическая надежность низка. И когда пытаешься системно осмыслить действительность происходящих в РФ событий через призму академического образования, то первая физиологическая реакция организма – фрустрация, ибо поражает не только количество проблем, отклонений, нарушений, но и их распространенность по всем отраслям, и они везде, и их много (за исключением риэлторского и похоронного бизнеса – там все в порядке). Даже сейчас, в 21-м веке, научное сообщество так и не смогло предоставить надежно работающие алгоритмы разрешения проблем и преодоления кризисов.

Рассмотрим еще одну не менее важную точку бифуркации.

Ленин вряд ли мог учесть влияние еще одной закономерности, чье открытие и подробное описание наступило много позже его ухода из жизни… «Когда структура не работает по своему прямому назначению или искусственно не готовится, не тренируется к исполнению своего предназначения или функции, то она атрофируется, наступает биологическая константа». Ленин интенсивно планировал на ближайшие 10-20 лет, в этих условиях как данность присутствовала важная составляющая: живущие люди на своем личном, часто горьком опыте испытывали черные стороны властной монополии олигархов, то и пропаганду было легко вести, не надо было доказывать существование врагов и опасностей. Но ситуация изменилась, когда появился макрорегион, где олигархат был низвергнут, и такое положение закрепилось на 70 долгих лет, – за это время сменились три поколения, и с каждой сменой стало происходить стирание исторической памяти из сознания среднестатистического гражданина. Серьезность тезисов марксизма-ленинизма перестала быть очевидной. Среди масс распространилась безалаберная наивность: «доживем до понедельника…». В итоге третье поколение (берем отсчет от даты Октябрьской революции 1917 г.) настолько потеряло «ревность и рьяность» к таким фундаментальным вопросам, как эксплуатация человека человеком, что стал возможен ползучий государственный переворот сверху: рыба сгнила с головы, и СССР был подло разрушен.

Чтобы избежать повторения стирания из массовой памяти серьезности классового конфликта, полезно оставить в обществе какое-то «подъемное» для политической и экономической систем количество олигархов. Естественно, за ними должен вестись строгий надзор и контроль, во-первых, не надо сомневаться, что некоторые из них будут пытаться браться за старое и «перетягивать одеяло на себя»; самое главное, чтобы им вовремя «били по рукам», и тогда вред от их поползновений будет минимальным, но зато общество получит внутренний стимул к поддержанию бдительности в тонусе, а искусство восстановления социальной справедливости будет только совершенствоваться. Вопрос только в том, захотят ли «денежные мешки» плодиться в такой обстановке… И да, надо продумать процедуру общественного «лицензирования» толстосумов от ряда институтов – весьма важно, чтобы это был именно ряд, состоящий из независимых между собой или даже конкурирующих структур, чтобы свести к минимуму возможность к картельному сговору, и обязательно, чтобы в его числе доминировали структуры из «периферического» отдела коммунистической системы.

Как пример. В живых биологических системах, организмах редко происходит полное истребление паразитов, так, например, медвежье и волчье мясо настолько насыщенно яйцами паразитов, что охотники редко употребляют его в пищу из-за страха заразиться, но самим носителям этих опасных «пассажиров» они не приносят значимого вреда, наоборот, оказывают тонизирующий эффект, давая иммунной системе нагрузку в «терапевтических» дозах.

 

***

Или вот еще не менее важные точки бифуркации.

Одним из факторов, ослабившим население СССР, были ужасы Второй мировой, фокус общественного сознания сместился на явление фашизма, был совершен разрыв преемственности, когда роль базового мифа перешла к Победе в Великой Отечественной войне, хотя важность революции рабочего класса 1917-го никто не отрицал, но ее оттеснили на второй план. И еще одна серьезна ошибка – тезис о том, что ВОВ была выиграна полностью. Это полуправда! Действительно, основной агрессор в виде фашистской Германии был разгромлен и сошел с политической арены, но идеология фашизма и расового превосходства никуда не исчезла, высшая политическая элита СССР об этом знала; так оказалось, что в странах Ближнего Востока среди арабов личность и деяния Гитлера пользуются большой популярностью, да и в Европе все выше поднимает голову гидра фашизма.

Когда британские войска одержали победу над немецкими на своем театре военных действий в годы Второй мировой, были захвачены и затем опубликованы документы немецкого Генерального штаба, в которых велась переписка между немецким генералитетом и лидерами арабских общин; они, шейхи, составили списки с личными данными проживающих на их территориях евреев, предполагалось, что когда Палестина будет полностью захвачена немецкой армией, то сразу же начнутся массовые аресты и геноцид еврейского населения – и все это при активной поддержке местных арабских активистов. Когда мировая общественность об этом узнала, то разразился грандиозный скандал, и больше всех были поражены евреи – для них оказалось ударом, что их ближайшие соседи, живущие буквально в двух минутах ходьбы, приготовили им такую западню.

Лидеры СССР приняли решение не афишировать масштаб симпатий, которым пользовался фашизм в мире, сколько у этой идеологии было сторонников, причем не только среди зажиточных слоев (известно, что уже после поражения Германии часть евреев пыталась вернуться и обратно осесть на территории Польши, но местное небогатое, освобожденное от фашизма население ответило нападениями и массовым буллингом – никакого сочувствия к евреям они не испытывали.)

Когда в СССР объявили, что враг повержен, «рядовой» народ с облегчением выдохнул, градус воинственности постепенно начал падать, и это в то самое время, когда начался новый раунд передела мира. В массовом сознании возникла и укоренилась очень коварная идея-критерий: «мы все перетерпим, лишь бы не было войны». Произошла подмена понятий, когда ведение боевых действий автоматически представляли как «бойню» (спорный вопрос, но большая часть ученых все-таки считает, что гигантский размер потерь в «живой силе», которые понес СССР, был обусловлен слабостью (относительно немецкого) подготовки и слаженности управляющего звена – офицеров и гражданских-администраторов. Снова кадровая проблема – голод по компетентным руководителям, он был настолько велик, что иногда при выборе, кого назначить командиром из общей массы военнослужащих, достаточным основанием считался гражданский опыт работы завучем или директором школы, – этим людям доверяли оперативное управление боевыми операциями. Если бы был дан подробный детальный разбор того, как правильно надо воевать, какие были допущены ошибки, сколько было предателей, сколько вредителей по невежеству, то удалось бы избежать внедрения в массовое сознание популярности ложно-пацифистских идей и проведены две исторические «красные» линия преемственности:

  1. от ВОВ к боям финской войны – боям на Халхин-Голе с японцами, – Гражданской войны – революции Октября – Первой мировой войны, Японской войны, первой русской революции (неудачной 1904 года), Крымской войны, геноцидов христианских народов Османской империи, наполеоновских войн, кавказских войн, внутренних крестьянских войн в Российской империи, и так далее в глубину веков;
  2. линия ответственности за личный выбор каждого: чему он решил посвятить свою жизнь – погоне за мимолетными удовольствиями или поиску Истины, или доверил третьим лицам решать свою судьбу, или сделал ставку на «Мой дом – моя крепость, а все, что за оградой – хоть огнем гори», или времени на размышления особо и не было, а была изначальная убежденность, что твои соплеменники привили тебе правильные ценности – традиции, культуры, религии. К слову: религиозные традиции обычно радикальны и требуют сочетать решение внешних задач с поиском и преодолением собственных минусов. А есть еще и национальные традиции, как есть и те, кто руководствуется древним тезисом «познай себя» – через философию-психологию-искусства… Варианты возможны разные… Но любой выбор содержит в себе не только утверждение чего-то, но и отказ-отрицание-воздержание от другого, а это уже война, уже убийство – но убийство в философском смысле, когда одно желание ликвидирует другое (других), и война между большими фракциями обитателей внутреннего мира человека, усмирение страстей (из разных подходов «перманентной ментальной войны» выделим концепцию А. Дугина, см. его книгу «Ноомахия: войны ума. Русский логос»).

Переплетение этих двух линий способно рассеять иллюзии по поводу того, что войн можно избежать, – нет, сама природа устроена так, что нуждается в присутствии механизмов выбраковки «отстающих элементов». Без выбраковки невозможно самосовершенствование. Но «выбраковка» достигается разными методами – одно дело, когда это стрела из лука, а другое, когда взрывается атомная бомба или идет массовое зомбирование сознания химическими, электронными, информационными средствами – до такой степени, что шизофренией и онкологией люди начнут заболевать так же часто, как простудой.

Эти процессы будут идти вопреки предрассудкам, нравится это лжепацифистам или нет, но их можно и нужно регулировать – во-первых, скажем, что война – выбраковка как частный случай развития конфликта, и есть молодая дисциплина, изучающая как раз это явление в самом широком смысле слова – конфликтология, она доказала, что большой процент «горячих войн» может быть предотвращен, потому что за ним нет объективных причин, зато есть субъективные. Например, маниакальная убежденность Гитлера, что Германия со всех сторон окружена врагами, мечтающими уничтожить немецкую нацию, – подобные идеи оказались полуправдой. Красная армия могла бы нанести неисчислимые потери гражданского населения Германии, а система ГУЛАГа в своих застенках могла бы уничтожить такой процент немецких военнопленных, что немецкий этнос фактически перестал бы существовать. Но все случилось диаметрально наоборот: немецкие военнопленные содержались даже в лучших условиях, чем осужденные за военные и гражданские преступления советские граждане, за свой принудительный труд немцы получали заработную плату. Иосиф Сталин выразил эту политику так: «Гитлеры приходят и уходят, а великий немецкий народ остается». Зато другой линии держался Рузвельт – когда оппоненты критиковали его за размах авиационной бомбежки Дрездена (при том, что военных объектов в нем было очень мало, зато жило почти 130.000 мирного населения), президент Америки ответил: «Немецкий народ хочет войны, он ее получит». Парадоксально, но уроки истории не были усвоены – теперь, спустя 80 лет, население ФРГ в своей массе также враждебно настроено к России и поддерживает травлю нашей страны в среде коалиции «условного Запада».

Если Россия – это оплот СЦ и ее призвание – генерировать новые жизненные сценарии всему человечеству, и она, Россия, к этой миссии относится халатно, то итогом будет уничтожение этого «учителя», который и падёт от рук собственных учеников. Сейчас отношения современной России (оплота СЦ) и условного Запада напоминают притчу о черепахе и скорпионе.

«Жила была черепаха, и в один прекрасный день на нее залез скорпион, и стал требовать, чтобы она перевезла его на своей спине через реку, иначе он ее ужалит. Черепаха подумала-подумала и согласилась. Приплыла она на середину реки со скорпионом на спине, и тут скорпион ее внезапно жалит, черепаха в ужасе кричит: «Что ты делаешь? Ведь мы оба утонем, ты что, этого не понимаешь?» А скорпион ей отвечает. «Да, понимаю, но такова моя природа. И оба утонули».

Думаю, не надо уточнять, кто здесь скорпион, а кто черепаха. Но надо обозначить точки бифуркации. Во-первых, черепахе следовало бы задуматься, почему скорпион захотел переправиться через реку, такое поведение не свойственно этому виду, наверняка произошла чрезвычайная ситуация, в которой скорпион сам не знает как правильно поступить. Но черепаха не стала выяснять подробности, и мы не знаем мотивацию скорпиона. Может быть, существовал альтернативный вариант, которым черепаха могла бы заинтересовать скорпиона и отговорить его плыть через реку. Это ее первый промах. Во-вторых, черепаха проявила редкостную наивность, она повела себя не как многоопытный старожил, накопивший мудрость, а как осел, которому все равно, что везти на своей спине – солому, книги или золото. Она не задумалась, почему скорпионы никогда не ездят верхом на других животных и забыла о том, что у них есть жало, которым они могут шантажировать любого, кто окажется вблизи их интересов. Как забыла и о хищническом инстинкте скорпионов, который можно подавлять лишь на короткое время, и зачастую одного момента слабости и невнимательности бывает достаточно для того, чтобы скорпион нанес такому противнику смертельный удар. Здесь механизм естественного отбора сработал так: скорпион находился в плену страстей и невежества, и выбрал черепаху как избавителя (учителя), доверил ей свою жизнь – он не такой дурак, чтобы не понимать, что ужаленная ядом черепаха увлечет и его на дно реки. Но черепаха оказалась туповатой – она не предложила альтернатив, не выяснила истинную мотивацию скорпиона, и беспечно наделила его качествами, ему не характерными – терпением и рациональностью, способностью укрощать свой агрессивный нрав. В итоге оба погибли.

 

Как диагностировать мотивацию враждующих сторон? И, если преобладают субъективные причины, то как брать под управление динамику внутриличностных конфликтов и способствовать их конструктивному разрешению, оставаясь в том же онтологическом пространстве, без эскалации во внешнюю среду? Ответ будет длинным и долгим. Но отметим главное – это возможно. Среди тех, кто серьезно занимается этим вопросом на территории РФ – кафедра конфликтологии в г. Казань; еще одна кафедра конфликтологии была в Ижевске (основана Н.И. Леоновым, сейчас его приемник – Д.Е. Львов) и др.

В США моделированием управления конфликтов занимается на порядок большее число ученых, многие из них уже успели примелькаться в медиа-пространстве, другие остаются «в тени». Их услуги хорошо оплачиваются; однако в США возрождается древняя традиция под названием «Мельница войны». Показательным документом, отражающим суть этой традиции, можно назвать «Доклад из Железной горы», рекомендуем читателям подробно с ним ознакомиться (в интернете имеется текст и дискуссии по теме). Вкратце лейтмотив «доклада» можно выразить так: отмена войн для человечества обернется большими бедами, чем их спонтанное течение, но еще лучше, если эту динамику возглавят США. Под это приводится доказательная база, описаны перспективные методы. У американских силовиков есть все шансы реализовать поставленные цели в краткосрочной перспективе, но потом будет открыт ящик Пандоры: 1. что американский гегемон будет делать, заполучив власть над человечеством? 2. не станет ли это повторением прежнего сценария строительства Вавилонской башни?

Если посмотреть на качество жизни внутри самих США, но не на средние показатели, а на их абсолютные значения, где показаны величины для конкретных слоев, то окажется, что предметов для зависти там мало, – имущественное и правовое расслоение таково, что становится понятным, почему американский кинематограф и литература так плодовиты в жанре ужасов. Сценаристам, как говорится, не надо далеко ходить в поисках вдохновения! Официальная статистика показывает, что американские военнослужащие не только часто вершат самоубийство, но и держат первенство в изнасилованиях сослуживцев. Уровень наркомании среди населения идет вразрез со здравым смыслом на претензии к мировому господству. Складывается впечатление, что есть два фактора, сдерживающих Штаты от распада – это продуманная классовая стратегия олигархических групп влияния, для которых США являются «теплым гнездышком», и они не хотят, чтобы на этой территории начинались крупные потрясения. И возможным источником этих потрясений они считают ту часть собственного населения, кто не проходит имущественный ценз в миллион долларов, для 315-ти миллионной страны каждый из этих людей – потенциальный конкурент (лишний едок), потому что в обществе на всех стратах доминирует гедонистический набор ценностей, чья реализация априори требует принудительного сокращения числа «допущенных к празднику жизни». Предлогов, для того чтобы вручить «красную карточку» и посадить того или иного человека/сообщество на скамейку запасных, всегда найдется с избытком. События таких ярких фильмов, как «Американизируй меня» (1992), «Невиновный» (1989), «Американская история Х», или же книги Стивена Кинга «Крик», давно стали серыми буднями современной Америки.

Конечно же, среди серьезных политиков США есть процент трезвомыслящих людей, кто понимает, что и «хорошего должно быть в меру», и спектакль на мировой сцене под названием «Козел отпущения» (т.е. не решение собственных внутренних проблем, а их отодвигание в дальний ящик под предлогом немецкой-русской-китайской-мусульманской-инопланетной и проч. и проч. внешней угрозы) загоняет их в то же самое положение, в котором оказался скорпион из притчи – одиноко барахтающимся в середине могучего потока чуждой ему стихии.

 

***

Назовем еще одну важную точку бифуркации, последнюю в этом эссе, – она открылась с Беловежского соглашения 1991 г., формально прекратившего существование СССР. Последовавший коллапс государственного аппарата убрал «административный пресс», существовавший с 1920-х годов, давивший на периферический сегмент коммунистической системы, ослабление этого «пресса» создало предпосылку для реванша, когда честные и способные коммунисты могли повторить прием, некогда спасший еврейский народ от ассимиляции в Римской империи после второй Иудейской войны – тогда римские легионеры разрушили Храм Соломона и истребили многих левитов, хранителей национальной идентичности, также население было разделено на группы и принудительно переселено по разным частям Римской империи. Это была обычная практика тех лет, чаще всего оканчивавшаяся полным растворением завоеванных народов среди общей массы римских граждан. Но раввины нашли альтернативный выход – они объявили, что в бедствиях всего народа виноваты сами раввины, что это они не научили должным образом простой народ различать добро от зла, и позволили своему народу погрязнуть в грехах. А римскую оккупацию признали справедливым возмездием со стороны Господа. Был проведен ряд фундаментальных реформ, одна из них состояла в метафизическом переносе разрушенного Храма из области пространства в область времени, так появился шабат – суббота, особый день в неделе[7]. Выполняя множество предписаний, евреи-иудеи сохраняют Традицию, которой они обязаны своим появлением как нации.

Эта точка бифуркации остается открытой и сейчас – на постсоветском пространстве вместо одного административного колосса, полностью рухнувшего в 1991-м, можно воссоздать «коммунистическую грибницу», россыпь из сотен и тысяч компактных некоммерческих организаций левого толка, это станет альтернативной организационной платформой, где порядочные коммунисты могут осваивать социально-психологические технологии[8] по созданию малых групп-коммун, автономных, небольших (от 3 до 15 человек активных членов), мобильных, и «доброкачественных» в плане возможности прямого голосования за принятие-отстранение из своих рядов того или иного человека в соответствии с его личными, деловыми качествами, вклада в процветание всей группы. Для работы внутри такой группы не нужны никакие «посредники» и бумажная волокита – собрались в одном месте и устно всё сразу высказали – подняли руки «за», «против», «воздержался». Как приблизительно выглядит эта работа? Начать можно с четырех позиций:

№1 – выделение ответственных по стратегическим направлениям: «здравоохранение», «правозащита», «финансовый сектор», легирование минусов и т.д.;

№2 – очертить персональные границы зон ответственности; конкретная коммуна не обязана и не должна решать проблемы конформистов, люмпенов, «мух-цокотух» – людей, далеких по своим моральным качествам от коммунистического эталона. Звание коммуниста – это не жупел, который можно купить за «красивые глазки» или «сладкие речи», а серьезная заявка на право пользоваться кредитом доверия и продолжать Традицию, идущую от Парижской коммуны к Ленину-Сталину-Чегеваре-Яшке Цыгану, Фиделю Кастро, другим идейным лидерам. Благами «красного лета» не должны пользоваться тунеядцы, фраза «от каждого по возможностям – каждому по потребностям» это логическая бомба;

№3 – на вопрос «Возможны ли конфликты между коммунистическими группами?» – ответ утвердительный, и не надо тешить себя ложной иллюзией: существование конфликтности и конкуренции оправдано с эволюционной точки зрения. Но важно, чтобы они шли в конструктивном ключе и соблюдались «джентельменские правила». Поэтому распад отдельно взятой малой группы должен рассматривать как проваленный на профпригодность экзамен. И прежде всего это собственная проблема членов этой группы, это надо рассматривать не как трагедию и не обременять «здоровые» коммуны обязательностью спасения тех, кто «слаб». В жизни есть и другие способы самореализации. Не все годятся к работе в команде, здесь важны и таланты от природы, и свободный выбор. Хотя стоит назвать и противоположную крайность, когда отказывают в поддержке дееспособным группам, упорно работающим, но столкнувшимся с объективно серьезными препятствиями и потому не достигшим поставленных задач. Бросать такие группы на произвол судьбы, когда есть возможность их укрепить, – значит ставить подножку коллегам по цеху и вредить интересам общего культурного кода – единой ценностной матрицы;

№4 – экономическую деятельность между членами одной коммуны рекомендуется вести по принципу «башь на башь», по бартеру или с серьезным дисконтом. И прежде всего, это относится к информационной составляющей, консультированию. Особенность информации как товара в том, что он может легко тиражироваться без потери в качестве. Коварство олигархического порядка не только в способах отъема денежных потоков, но и в распространении подделок – суррогатов, товаров, имеющих скрытые дефекты (массовое производство подделок становится экономически выгодным). И в этой обстановке малые коммуны имеют очевидное преимущество – продавец товара/услуги не будет жалеть сил на всестороннее информирование близких ему «коммунаров» в той сфере, где он заявляет себя как эксперта, зная, что обязательно настанет момент, когда точно также и ему помогут в решении серьезного вопроса.

 

 

[1] Предлагаем этот подход по вопросам кадровой политики обозначить термином «легирование», ввести в наш «тезаурус»-лексикон и прочно отождествить с именем Иосифа Сталина, т.к. при нем эти управленческие принципы работали по-настоящему (а не декларативно-популистски) и доказали свою продуктивность в экстремальной обстановке тех лет.

[2] Внутриличностный конфликт Велина идет по типу маятника, его мышление дихотомично, регулярно делает ложные выводы опираясь на верные посылки. Очевидно, что Семен Велин не владел основами дедуктивной логики.

[3] Им близка по смыслу научно разработанная категория под названием «социальные представления».

[4] Одним из способов сгладить эту уязвимость следует считать «метод независимой экспертной оценки» – когда решение одного набора задач поручается одновременно многим экспертам, а все контакты между ними или строго регламентируются, или полностью пресекаются, вплоть до того, что один исполнитель не знает имен других. В таком подходе экспертам тяжелее ввести в заблуждение своего заказчика, сокрытие своей некомпетентности требует придумывания «отмазок». Не имея возможности переговариваться, возрастает вероятность того, что эксперты будут «валить вину» на разные внешние обстоятельства, эта разность будет заметна и выявить «профессиональный брак» будет намного легче.

[5] Хай Жуй (23 января 1514 — 13 ноября 1587) – китайский чиновник династии Мин. Вошел в историю как образец неподкупности и нравственной силы. Имя Хай Жуя получило дополнительную известность благодаря пьесе У Ханя «Разжалование Хай Жуя», разгромную критику которой считают началом китайской Культурной Революции.

[6] Но не все потеряно окончательно – еще есть шанс восстановить забытые праведные Традиции… (Авт.)

[7] Подробнее читай в лекциях Леонида Мациха.

[8] Общая методология марксизма должна быть готова к перестраиванию-апробации под местные региональные условия, и львиную часть этой работы должны осуществлять именно местные жители, самоорганизованные в объединения (формации могут быть разные: НКО, штаты, землячества, артели, кружки по интересам, т.д.), в частности, способные к ведению переговоров с бюрократией на «её территории» в её смысловом поле, в целом годные к государственно-частному партнерству.